Джон Бэрримор (John Barrymore)
15 февраля 1882 - 29 мая 1942 Легенда американского театра, знаменитый исполнитель шекспировских ролей на сцене и звезда немого и звукового кино.
Джон Бэрримор - псевдоним; настоящее имя Джон Си́дни Блайт родился 15 февраля 1882 в семье актеров Мориса Бэрримора и Джорджины Дрю, младший брат Лайонела Бэрримора и дед Дрю Бэрримор.
Он вошёл в историю, вслед за английским актёром Кином, ещё и как олицетворение формулы «гений и беспутство».
Джон вырос в преуспевающей театральной семье, которая считалась королевской семьей Бродвея (его бабушка по матери была Луиза Лэйн Дрю (или мадам Дрю), известная и хорошо в19 веке актриса театра, его дяди были Джон Дрю младший и Сидни Дрю - тоже актеры, широко известные в своем времени). Бэрриморы были уже театральной династией, и Джон получил хорошее образование, изучал изящные искусства в Париже, мечтал стать художником или, на худой конец, журналистом. В 19 лет Джон был влюблен в 17-ти летнюю хористку и модель Эвелин Несбит. Девушка от него забеременела, и он сделал ей предложение, но вмешался ее покровитель Стенфорд Уайт, и она сделала подпольный аборт, под видом операции по аппендициту. В дальнейшем Эвелин вышла замуж за Питтсбургского миллионера Гарри К. Оттепеля (в истории он известен за убийство архитектора Стэнфорда Уайта в Мэдисон Сквер Гардене в 1906 году).
Традиция семейства Бэрриморов взяла верх и 22-х лет от роду, в 1903 году, Джон начал театральную карьеру. Благородная, мужественная красота (он получил даже лестную кличку «Великий профиль»), статность, изящество вкупе с несомненным талантом позволили молодому человеку быстро выдвинуться. Год спустя Бэрримор уже дебютировал на Бродвее в пьесе «Рад этому». Обладая острым чувством юмора, он в 10-е годы широко выступал в комедиях «романтического толка»: «Охотник за состоянием», «Муж наполовину», «Принцесса Зим-Зим», «Верь мне, Ксантиппа» и скоро стал ведущим в этом необычном амплуа.
В кино начал сниматься в 1913, сначала - в экранизациях своих театральных спектаклей [«Американский гражданин» (An American Citizen, 1913); «Диктатор» (Dictator, The, 1915); «Втихаря» (On the Quiet, 1918)], а потом и в комических двухчастевках [«Вы масон?» (Are You a Mason?, 1915), «Почти король» (Nearly a King, 1916), «Потерянный жених» (Lost Bridegroom, The, 1917)]. Об уровне таких комедий может дать последний фильм, где Бэрримора бьёт по голове какой-то бродяга и он, лишившись памяти, присоединяется к гангстерам, грабящим квартиру его невесты. Ещё один удар по тому же месту возвращает героя в исходное состояние в самый критический момент. Неудивительно, что в подобных «киноэскападах» Джон видел лишь средство получения дополнительных заработков, которые всегда ему были крайне нужны: спиртное и женщины требовали денег.
В сентябре 1910 года Джон женился на Корри Кэтрин Харрис, но брак был недолгим и в 1917 году они развелись. Главной же оставалась для него работа в театре: в 10-е годы там он сыграл в «Воскресении» Л. Толстого, «Правосудии» Дж. Голсуорси, стал знаменитым Ричардом III и незабываемым Гамлетом. Его исполнение ролей Ричарда III и Гамлета в шекспировских трагедиях стали легендой американского театра. Как-то после спектакля газетчик пришел за кулисы взять интервью у Джона Бэрримора после его пятьдесят шестого представления Гамлета. Репортеру пришлось ждать полтора часа, пока кончится репетиция. Когда, наконец, великий актер появился, журналист сказал: «Мистер Бэрримор, я удивлен, что вам приходится репетировать после пятидесяти шести спектаклей на Бродвее. Ведь вас же нарекли величайшим Гамлетом всех времен и гением сцены!»
Бэрримор расхохотался: «Послушайте, - сказал он. - Хотите знать правду? Пять месяцев каждый день по девять часов я читал, перечитывал, учил и декламировал эту роль. Мне казалось, что я никогда не смогу удержать ее в голове. Несколько раз я хотел все бросить. Я думал, что ошибся в выборе призвания и величайшей своей ошибкой считал то, что пошел в актеры. Ну, разве это не смешно?»
Его бродвейская карьера была на ее высоте, и он гастролировал с «Гамлетом», когда ему предложили сняться в чрезвычайно успешном «Красавчике Браммеле» (Beau Brummel, 1924) для Warner Brothers, которая заплатила ему крупную сумму за роль.
В личной жизни Бэрримора отличало пристрастие к алкоголю и разгульному образу жизни. Два его первых брака (второй женой актера была драматург Бланш Мария Луиза Оелридж, больше известная как Мишель Стрэндж) быстро распались. Второй брак распался в 25 году, но от этого брака родилась дочь Диана Бланш Бэрримор. Диана была талантливой девушкой и уже в 19 лет выступала на Бродвее, а в следующем году она уже снималась на Юниверсал. Уже в 1942 году Диана подписала контракт со студией, но, к сожалению, в скором времени проявилась ее склонность к алкоголю и наркотикам, это просочилось в прессу и, после ряда скандальных статей, ее карьера закончилась. За 3 года, проведенных в Голливуде, она успела сняться в ряде фильмов и сыграла 5 серьезных ролей. 3 коротких несчастливых брака, наркомания, неразборчивые связи в 1955 году привели ее к госпитализации. В 1957 году она опубликовала автобиографию «Слишком много, слишком рано» и на следующий год Уорнер поставил одноименный фильм, где Диану играла Дороти Мэлоун, а Эррол Флинн играл роль ее отца. 25 января 1960 года Диана трагически скончалась от передозировки транквилизаторов и спиртного.
20-е годы в кино знаменовались шумным успехом Джона в «Докторе Джекилле и мистере Хайде» (Dr. Jekyll and Mr. Hyde, 1920), образом великого детектива в «Шерлоке Холмсе» (Sherlock Holmes, 1922). Благодаря этим ролям он получил мировую известность. Долгое время фильм «Шерлок Холмс» считался утерянным, но в 1975 году его удалось восстановить. К несчастью режиссер Альберт Паркер, к этому времени, уже не мог вспомнить даже последовательности сцен, и фильм был воссоздан с помощью историка кино Кевина Браунлоу.
Исполнение роли капитана Ахава в «Моби Дика», которого на экране окрестили «Морским чудовищем» (Sea Beast, The, 1926) ознаменовалось очередным успехом и очередными изменениями в личной жизни. Дело в том, что в сценарий «Морского чудовища» была внесена любовная история, которой не было в литературном источнике. Против этого хода Бэрримор яростно возражал, но именно этот экранный роман перерос в жизненный. Актриса Долорес Костелло стала третьей женой актера. Искренность и сила чувства, проявленные в «Морском чудовище», принесли актеру славу «великого любовника».
Самостоятельная карьера Долорес началась в середине 20-х годов. В 1926 году она вошла в список WAMPAS Baby Stars, т.е. была признана подающей надежды актрисой. В том же году она снялась в паре с актером Джоном Бэрримором в картине «Морское чудовище», экранизации романа Германа Мелвилла «Моби Дик». На съемках между актерами начался роман и 24 ноября 1928 года они поженились (развелись в 1935). Долорес слегка шепелявила, что затруднило ее адаптацию к звуковому кино, но через два года выправила этот дефект речи. В 1931 году у Бэрриморов родилась дочь Диди, а годом позже - сын, будущий известный актер Джон Дрю Бэрримор. Став матерью, актриса стала уделять меньше внимания карьере и практически перестала сниматься.
Сын Джона - Джон Дрю Бэрримор был довольно-таки успешным актером, он даже удостоился звезды на Аллее славы. Но он страдал от тех же проблем, которые разрушили его отца: пьянство, наркотики, супружеское насилие и общественное скандальное поведение привели к тому, что от него отвернулись все: и в профессии, и в семье, включая его детей. Ухудшение физического и психического здоровья в дальнейшем привели к смерти от рака. Он поселился недалеко от дома своей дочери Дрю, которая, несмотря на их отчуждение, оплачивала его медицинские счета, вплоть до его смерти.
Но вернемся к родителю. Следующие четыре картины: «Дон Жуан» (Don Juan, 1926, фильм побил своеобразный рекорд в кино: из кинокартин больше всего поцелуев - 127. Все эти поцелуи получили от Джона Бэрримора две актрисы: Мэри Астор и Эстелль Тэйлор) и «Когда мужчина любит» (When a Man Loves, 1927, экранизация «Манон Леско»), «Любимый плут» (Beloved Rogue, The, 1927, роль Франсуа Вийона), а у Любича в «Вечной любви» (Eternal Love, 1929). Правда, последние роли пользовались меньшим успехом, хотя актер проявил в них свойственную ему яркость, мощь и магнетизм игры. Его считали настолько высокоинтеллектуальным, что его фильмы не были большой театральной кассой вне главных городов.
Технический уровень кинематографа того времени еще не был готов принять глубокую драматическую манеру раскрытия образов и игра Бэрримора в кино казалась неестественной. Фильмы были встречены прессой и публикой довольно холодно. Вероятно, актёр был слишком глубок для требовавшейся трактовки этих классических произведений в «духе Дагласа Фэрбэнкса», то, что было естественным у того, у Бэрримора выглядело искусственным.
А вот дуэль на рапирах и дагах между Джоном Бэрримором и Монтагю Лав в «Дон Жуане» стала не только самой лучшей сценой в этом фильме, но и самой длинной и самой совершенной дуэлью кино немого периода. В 20-е годы по сравнению с предыдущим десятилетием образный язык экрана стал неизмеримо богаче и гибче, благодаря использованию крупного плана, подвижности камеры и искусству монтажа. В фильмах раннего периода немого экрана камера была неподвижной и зритель наблюдал за дуэлью с одной и той же точки, с одного и того же расстояния. В фильме «Дон Жуан» фехтование сняли уже движущейся камерой, что дало зрителю широкий обзор сцен дуэли, а динамичный монтаж с включением крупных планов дерущихся, актеров заметно усилил остроту и ярость схватки. Ф. Кэвенс (он же ставил и сцены с фехтованием Дагласу Фэрбэнксу) был фехтовальным дублером Бэрримора в сценах, где съемки шли со спины. Дуэль происходила в огромном дворце Борджиа, противники начинали сражаться в комнате героини, переходили на балкон, потом дрались, двигаясь по коридору к широкой лестнице, спускающейся в главный зал. В конце дуэли, на лестнице, Джон отбрасывал рапиру, прыгал на противника, стоявшего несколькими ступенями ниже, и дагой закалывал его. Некоторые фрагменты дуэли из «Дон Жуана» были в дальнейшем повторены в фильмах звукового периода.
Появление звука в кино было на руку Бэрримору с его хорошо поставленным, богатым обертонами голосом. Пользуясь славой одного из лучших актеров Америки, в 1930-е он часто снимался в романтических драмах, комедиях и приключенческих фильмах. Но лучшие годы его карьеры миновали, настоящих удач было мало.
Одна из них была, когда он играл главную роль напротив Гарбо в «Гранд отеле» (Grand Hotel 1932). В январе 1932, в Лос-Анджелесе был снег, и Джон Бэрримор ждал актрису в девять часов в павильоне, чтобы встретить ее в первый день их совместной работы. После ожидания в течение более чем двадцати минут его раздражение начало расти. Внезапно к нему подошел посыльный: «Я не знал, что Вы были здесь, г-н Бэрримор», - сказал мальчик: «Мисс Гарбо ждала снаружи двери с девяти часов, чтобы сопроводить Вас на съемочную площадку. Это была честь, которую она хотела оказать Вам».
Бэрримор последовал за ним к двери павильона звукозаписи и приветствовал Гарбо словами: «Моя жена и я думаем, что Вы самый прекрасный человек в мире». «Это - великий день для меня, - ответила Гарбо: «Я очень надеялась работать с Джоном Бэрримором!»
В понедельник 25 января Бэрримор репетировал предстоящие сцены с Гарбо, которая снималась в спальне. Сидя напротив нее, поскольку Уильям Дэниэлс (кинооператор) выстраивал в линию с двумя камерами, он сказал: «Вы - самая восхитительная женщина в мире». Последующая сцена игралась на одном дыхании. Гарбо вдруг наклонилась, и поцеловал его. «Вы не представляете, что это значит для меня: играть в паре с таким совершенным художником» - сказала она. Кстати, Гарбо весьма снисходительно относилась к слабости Бэрримора к возлияниям. Движимая сочувствием, она заботливо отвела его в свою гримерку, когда Бэрримор прибыл на съемочную площадку, мучимый глубоким похмельем и отпаивала его травяными настоями, весело сопровождая шутками.
Пожалуй, Джон Бэрримор у Гарбо был самый сильный и наиболее харизматичный партнер и исполнитель главной роли с тех пор, как она рассталась с Джоном Гилбертом, и согласно его брату Лионелю: «Он был прекрасным актером, дьявол его побери». Однако Джон Бэрримор также трепетал перед теми способностями, которыми обладала Гарбо. В самом деле, он боялся ее, как он сам признался Мерседес де Акоста: «Не потому, что это сложно», сказал он: «Не потому что далеко от нее, а просто потому, что она так совершенна, как художник, как женщина. Почему никто не говорит, что она имеет такое чувство юмора? Вы знаете, она всегда говорили мне некоторые смешные шутки на съемках, и она видит немало вещей, чтобы посмеяться. Мелочи, которые большинство людей даже не заметят».
Джон Бэрримор согласился со своим братом (Лайонелом) о требованиях замкнутости частной жизни Гарбо: «...нет никакой причины в мире, почему Гарбо, как ожидают, будет работать перед посетителями» - сказал он: «Это не похоже на то, чтобы быть на сцене, где каждый подготовлен к аудитории».
«Гранд Отель» прошел с шумным успехом, имел лестные отзывы критики и собрал большую кассу, в результате чего окупил сумму, затраченную на съемки, почти в пять раз в первый год своего проката.
Он также стал единственным фильмом, который выиграл Оскар за Лучшую Картину (1932), и не был выдвинут ни на какую другую номинацию ни по одной из категорий.
MGM попыталась повторить успех ленты, сняв римейк в 1945 году «Выходные в Вальдорфе» (Weekend at the Waldorf) с Джинджер Роджерс в роли Гарбо, но фильм не стоял даже рядом с волшебством оригинала. Через несколько десятилетий, было две сценические постановки, одна в 1958 году, а второй музыкальный «Broadway Hit Grand Hotel: The Musical» в 1989 году.
В 1930-е годы он уже использовал в основном наработанный багаж. Так, в «Зрелище зрелищ» (Show of Shows, The, 1929) он декламировал прославивший его знаменитый монолог из «Ричарда III» «Зима тревоги нашей...»; в комедии «Человек из Бленкли» (Man from Blankley's, The, 1930) играл английского лорда; снова предстал капитаном Ахавом в «Моби Дике» (1930), был знаменитым гипнотизёром в «Свенгали» (Svengali. 1931). В «Распутине и императрице» (Rasputin and the Empress, 1932) Бэрриморы снялись все втроем: брат Лайонел играл Распутина, сестра Этель - царицу, а Джон - Феликса Юсупова. Кончилось все это шумным скандалом. Семейство князя начало процесс о клевете и выиграло его. Студии пришлось заплатить 25 тысяч долларов плюс огромные судебные издержки...
В «Обеде в восемь» (Dinner at Eight, 1933) Бэрримор исполнил близкую ему роль: стареющего знаменитого актёра-пьяницу, теряющего себя. В жизни пристрастие Бэрримора к алкоголю действовала на него все более губительно. Слабела память, и приходилось всюду
раскладывать суфлерские карточки. Джон начал часто опаздывать на съемки, а иногда вообще не появляться. Но поскольку известность его была еще велика, эти проделки сходили ему с рук.
Продюсер Уэнгер и режиссер Мамулян предполагали снять Джона Бэрримора в роли Антонио в «Королеве Кристине», посчитав, что он вполне мог бы справиться с классической ролью. Бэрримор пришел в восторг от сценария и написал Гарбо: «У меня было отличное чувство, что в сценах между нами, с Вашей помощью и Вашим мастерством, мы могли развить что-то причудливое, касание, и очень прекрасное в первой части игры, и стать чем-то самым существенным и трагическим в последней части этого представления».
Бэрримор только что закончил «Обед в Восемь» для Селзника, в котором он дал крайне подробное представление в качестве увядшей звезды немого фильма. «Бэрримор очень стремился сделать [Кристину]», - вспоминал Мамулян: «но вообще-то, если задуматься, он будет немного староват для этой роли, поэтому мы отказались от этой мысли».
Несколько лет спустя, в 1935, они почти сделали другой фильм вместе, роль Барона де Варвилла в «Даме с камелиями», была первоначально предназначена для Джона Бэрримора, но ее сыграл Генри Дэниелл.
Он был Великим Профилем и Великим Пьяницей одновременно, и одним из его лучших выступлений была сыгранная им роль в сатирическом звуковом фильме Ховарда Хоукса, «Двадцатый век» (Twentieth Century, 1934). Самая большая слава Бэрримора, однако, была в немом кинематографе.
В середине 30-х, когда в Голливуде возникла мода на престижные, прежде всего шекспировские, картины и Дэвид Селзник даже попробовал его на Гамлета. Но результат оказался печальным: следы разгульной жизни и, скорее всего, начинающаяся болезнь Альцгеймера уже отпечатались на лице великого трагика. Правда, Бэрримору дали одну из второплановых ролей в «Ромео и Джульетте» (Romeo and Juliet, 1936) - такого рода экранная продукция требовала известных в театральном мире имён. Съёмки же его в «Даме с камелиями» в том же году вообще не состоялись: актёр попал в больницу для алкоголиков. В 1937 году Бэрримор посетил Индию, землю, где родился его отец (в священном городе сикхов, Амритсар, Пенджаб или точнее Форт Агра, Индия в семье Уильяма Эдварда Блита, геодезиста британской Ост-Индской компании и Матильды Чемберлен).
После возвращения оттуда на главные роли Джон претендовать не мог - только второстепенные, да и то в фильмах класса «Б». Снимался в детективной серии «Бульдог Драммонд» (Bulldog Drummond Comes Back, 1937, Bulldog Drummond's Revenge, 1937, Bulldog Drummond's Peril, 1938), сыграл небольшую роль Луи XV в «Марии Антуанетте» (Marie Antoinette, 1938), стареющего репортера алкоголика в «Порождении севера» (Spawn of the North, 1938).
Не лучше обстояло дело и в театре. Он появлялся на сцене в ужасной пьесе «Мои дорогие дети» вместе со своей четвёртой женой Эллен Барри (поженились 9 ноября 1936 и в 1940- развелись). Во время гастролей в Чикаго и Нью-Йорке публика приходила главным образом для того, чтобы посмотреть на позор некогда великого мастера: он забывал текст, порол отсебятину, падал на сцене.
Бэрримор и сам понимал всю глубину собственной деградации, ибо в 1940-м спародировал себя в фильме «Великий профиль» (Great Profile, The), а затем повторил это ещё раз в «Партнёрах по игре» (Playmates, 1941).
Вскоре актёр умер: на похороны пришлось собирать деньги, ибо в доме не было ни цента. Джон Бэрримор умер от цирроза печени; ни его жена, ни дети не пришли на похороны. Среди тех, кто нес гроб, был другой титан алкоголизма, У. К. Филдз (1942). Несмотря на бесславный закат актёрской карьеры, в истории американского искусства Джон Бэрримор остался подлинной вершиной, пусть и «разбившейся о быт». Недаром первый биограф актёра Джин Фаулер назвал книгу о нём прощальными словами Горацио, обращёнными к только что скончавшемуся Гамлету: «Спи, милый принц». Но он оставил глубокий след в кинематографе и был изображен в нескольких голливудских фильмах Эрролом Флинном.
За вклад в кинематограф Джон Бэрримор имеет звезду на Голливудской Аллее Славы.
|
