Морис Шевалье (Maurice Chevalier)
12 сентября 1888 - 1 января 1972 «Конечно, Морис Шевалье никогда не достигал такой политической проницательности, как Монтегюс, или такой бунтарской страсти, как Жак Брель, - пишет Л. С. Мархасев - Шевалье никогда не поднимался и до трагических высот страстей Эдит Пиаф или Шарля Азнавура. Но он расчистил им путь, потому что был верен народным корням своего искусства, всегда воспевал рабочих Менильмуша, откуда вышел сам».
Шевалье создал свой стиль - сочетание песни, танца, изящного сценического движения, спокойной шутки, и все это он делал весело, легко, непринужденно, свободно и как бы в общении с вами «один на один.
«Я родился 12 сентября 1888 года в предместье Парижа - Менильмонтане, - вспоминает Шевалье - Мы жили в страшной тесноте на улице Жюльена Лакруа. Эта длинная узкая улица связывает Менильмонтан и Бельвиль. И. последний - в то время он был как бы столицей предместий Парижа - жил жизнью шумной и подчас небезопасной.
Виктор-Шарль Шевалье, мой отец, маляр по профессии, пил запоем. Жозефина Шевалье, (бельгийка по происхождению, прим.) моя мать, басонщица, была женщиной праведной жизни. Из девятерых детей, которых она родила, в живых осталось всего трое - мои братья и я, самый младший. Старший брат, Шарль, был маляром, как отец. Поль, отличавшийся большей мягкостью и тонкостью, выбрал профессию гравера по металлу.
До сих пор не могу понять, какая счастливая звезда помогла мне, человеку без голоса, добиться успеха у публики и сохранять ее любовь вот уже более полувека. А ведь речь идет о самой непостоянной, самой требовательной публике - французской».
Однажды, после очередного запоя и безобразной сцены, отец хлопнул дверью и нетвердой походкой ушел из дома, бросив жену с тремя детьми. Мать тяжело заболела, и Мориса пришлось отдать в приют. К счастью, мать вскоре выздоровела, и мальчик вновь обрел семью. Вскоре он пошел в начальную школу. Рано поняв, что прав всегда тот, кто сильнее, в первой же потасовке Морис сумел постоять за себя и прослыл отчаянным драчуном.
Но мальчик не только учился, а и работал: то столяром, то электриком, то в мастерской канцелярских кнопок. Отовсюду его выгоняли не позднее чем через две недели. Все мысли Мориса были не о работе, а о пении. Наконец пришло время дебюта юного вокалиста.
«В первый год нового, XX века в маленьких парижских кафе появился долговязый мальчуган, - пишет Л. С. Мархасев. - Он смешил посетителей своими песнями о разбитых сердцах и пламенных страстях. Мальчугану едва стукнуло двенадцать. Если бы не случайность, он, наверное, стал бы подмастерьем у каменщика или маляра. (Его отец был маляр, спившийся и бросивший семью.) Но, услышав как-то певцов, кочевавших из одного кафе в другое, парнишка увязался за ними и стал подмастерьем шансонье. Ему это понравилось. Это было лучше, чем стать бродячим акробатом, «гуттаперчевым мальчиком».
А когда он стал получать по три франка в день в «Пти казино», он окончательно уверовал в свою судьбу. По три франка - за то, что, напевая уморительные, игривые куплеты, он в то же время натягивает на себя дамский корсет и мужские кальсоны, пританцовывает и иногда совершает комически акробатические кульбиты. Непритязательным, грубовато добродушным посетителям этих кафе парижских окраин пришелся по душе юный комик, они хохотали до упаду и подбодряли его криками:
«Еще, еще, маленький Шевалье!» Так Морис Шевалье, патриарх современных французских шансонье, открыл XX век, новый век французской песни, и прошел через него с улыбкой, играя тростью и шляпой-канотье, изящно отбивая чечетку и одаряя мир песней, милой, лукавой приветливой и ясной, как молодые лица на портретах Ренуара или солнечные окна Парижа на пейзажах Альбера Марке».
Названия парижских заведений, где пел молодой певец, быстро менялись:
«Казино де Турель», «Виль Жанонез», «Казино де Монмартр», «Муравей». Потом настали времена провинции. С помощью импресарио Дало Шевалье подписал контракты на выступления в Гавре, Амьене, Type.
После возвращения в столицу Франции Шевалье поет в «Копсер де л'Юнивер», а затем в «Пти Казино» на бульваре Монмартр. «Пти Казино» считалось для певцов трамплином на пути к успеху.
Но первый успех пришел к Морису в «Паризиане». Итогом работы здесь стала кругленькая сумма, пятьсот франков, отложенная в сберегательную кассу.
«Увенчанный титулом «Шевалье М из «Паризианы», я снова начал бывать в конторах агентов по устройству на работу в надежде получить ангажемент, - вспоминал Шевалье. - Ничего особенно интересного мне не предлагали, и я согласился поехать в Аньер: три дня в неделю - тридцать пять франков. Значит, снова придется перебиваться со дня на день? Меня охватило уныние. И вот я приехал на три дня в Аньер.
На главной улице в зале, где помещался «Эден-Консер», собралась очень смешанная публика, но это были простые, симпатичные, непритязательные люди.
При первом же контакте - прямое попадание. Я пел те же песни, что и раньше, но теперь за всей этой смесью из Дранема, Буко, Жоржиуса и Дорвиля ощущался Менильмонтан, и этим я не был обязан никому. Это было мое собственное. Публика выказывала мне свое расположение, заискрились шутки, зазвучал смех.
Отношение к тому, что я делал на сцене, изменилось: ребенок превратился в юношу, и вольности, которые я время от времени позволял себе, никого больше не шокировали.
Но позвольте, это же успех?! Я прибежал за кулисы сам не свой. Мне хотелось плакать, смеяться. Едва я успел снять грим, как в артистическую вошел директор, поздравил меня и предложил остаться в Аньере еще на неделю. Неделю? Две, три, десять! Я остался здесь на весь сезон.
Тут среди сочувственно относившихся ко мне людей и определилось мое истинное творческое «я». Теперь, выходя на сцену, я никому не подражал, а просто делился с публикой тем, что принадлежало лично мне. В тесном мире кафе-концерта стало известно о моем успехе в Аньере, и я получил на неделю ангажемент в «Ла Скала» в Брюсселе, по двадцать франков за день, и мой ангажемент был продлен на месяц. Затем был Лилль и выступления в «Пале д'Эте». Теперь мое появление на сцене часто встречали аплодисментами. Вернувшись в Париж, я узнал, что на Страсбургском бульваре обо мне заговорили как о молодом даровании.
Мне было шестнадцать лет, и в сберегательной кассе на мое имя лежали две тысячи франков. Перед началом зимнего сезона в Париж приехал администратор марсельского «Альказара». Он набирал труппу, и я подписал контракт на трехмесячное турне. Я должен был петь в Марселе, Ницце, Тулоне, Лионе, Бордо, Авиньоне, Алжире и других городах и получать от двадцати до тридцати франков в день. Мне это казалось просто сказкой».
И далее:
«Когда после эстрадного турне я вернулся в Париж, мне предложили ангажемент в «Казино Сен-Мартен» и «Казино Монпарнас», они считались первыми среди кафе-концертов второго класса, то есть шли непосредственно после «Ла Скала» и «Эльдорадо». Здесь давались лучшие программы того времени. Мой дебют в этой новой англо-менильмонтанской манере был воспринят как откровение. Начинающие актеры подражали мне. Стали говорить: «жанр Шевалье», «школа Шевалье».
До 1914 года Шевалье с большим успехом выступал в «Сигале», получая четыре тысячи франков в месяц.
Когда в 1914 году вспыхнула Первая мировая война, Шевалье был призван в армию, где он получил осколочное ранение в спину в первые недели боевых действий, и попал в плен, где и провел в лагере для военнопленных Германии в течение двух лет. В 1916 году он был освобожден, благодаря тайному вмешательству поклонника его таланта, короля нейтральной страны Испании Альфонсо, который был двоюродным братом, как британской, так и немецкой королевских семей.
К счастью, он вернулся домой целым и невредимым и продолжил концертную деятельность. В лагере он изучал английский, поэтому стал обладать преимуществом по сравнению с другими французскими исполнителями. Он отправился в Лондон, где достиг новых успехов, хотя и пел по-французски, а затем возвращается на родину.
«Итак, однажды вечером я выхожу на сцену «Триапона» в Бордо в костюме молодого английского денди, - пишет в автобиографической книге Шевалье - Успех приходит сразу.
Начиная с первой песни «О Морис!» и до последнего танца - полный триумф! Его подтверждают Марсель, Лион и Ницца. Я сделал во французском мюзик-холле прыжок в неизведанное: совместил элегантность и смех, обаяние и гротеск, вокальную комедию и танцевальную клоунаду. Создал образ, представляющий спортивную молодежь эпохи».
Леониду Осиповичу Утесову довелось присутствовать на одном из концертов шансонье в середине 1920 х годов: «Полвека тому назад я слышал в Париже молодого Мориса Шевалье. В его репертуаре было немало подобных песенок. Но никто стыдливо не опускал глаза, ни у кого не возникала мысль обвинить Шевалье в развязности. Да это было бы просто невозможно. Все делалось им с таким изяществом, что попади на этот концерт воспитанница института благородных девиц, пожалуй, и она не была бы шокирована. Я бы рассказал вам сюжеты этих песен или даже лучше спел бы их, но в книге песня не слышна, да и боюсь, что у меня не получится так, как у Шевалье, и моралисты, которые блюдут нашу нравственность, останутся недовольны. Я только назову три песни.
Одна - «Женский бюст»: песня рассказывала о воздействии возраста на его формы, другая - о послушном сыне, который всегда жил по маминым советам и даже в первую брачную ночь спрашивал у нее по телефону, что ему делать, а третья песня называлась «Что было бы, если бы я был девушкой?» - на что Шевалье сам отвечал: «Я недолго бы ею оставался».
Казалось, что тут можно сделать, с этими сюжетами, особенно примитивно выглядящими в таком упрощенном пересказе. Но был ритм, была музыка, был Шевалье, и они превращались у него в житейские истории, несущие даже какую-то свою философию.
За любым, самым «легкомысленным» сюжетом его песни проглядывала личность художника, да не проглядывала, она царила над тем миром, который творился в его песнях.
Шевалье поет почти шепотом - именно этот интимный тон и нужен его откровенно фривольным песенкам. Он держится на сцене просто, как бы ни признавая никаких перегородок между собой и публикой. Это подкупает. Кроме того, у него обаятельная улыбка человека, который уверен, что его все обожают.
Такая естественная манера пения, как у Мистангет, Жозефины Бекер и Мориса Шевалье, у нас тогда еще не была принята, многие наши эстрадные певцы пели свои песенки всерьез, как оперные арии. В этой доверительности исполнения я почувствовал некую родственность, уверился, что она органична, даже просто необходима эстраде».
После войны Морис вернулся в Париж и создал еще несколько песен, известных и сегодня, например «Валентина» (1924). В 1922-23 Морис снялся в нескольких фильмах, но огромного успеха достиг после участия в оперетте «Деде». Он познакомился с американским композитором Джорджем Гершвином и Ирвингом Берлином и перенес «Деде» на Бродвей в 1922 году. В том же году он встретил Ивонн Валли, молодую танцовщицу, которая стала его женой в 1927 году.
А потом настало время покорения Голливуда. Как известно, сделать это европейцам не так просто. Но своим талантом Шевалье преодолел и американский барьер.
В конце 1920 х годов первые фильмы с участием французского артиста выходят на экран. Даглас Фэрбэнкс предложил ему сыграть в кино партнером Мэри Пикфорд, но Шевалье сомневался в успешной реализации своего таланта в немом кинематографе (поскольку сыгранные ранее в Париже кинороли особенного успеха не имели). И только когда пришел звук, он вернулся в Голливуд, подписал контракт с кинокомпанией «Paramount Pictures» и сыграл свою первую роль в американском фильме «Песнь Парижа» (Innocents of Paris, 1929). «Успех фильма «Песнь Парижа» так велик, что на родине меня встречают, как Жоржа Карпантье, вернувшегося из Англии после победы над их чемпионом, - пишет в книге воспоминаний певец - Как бы лестно это ни было, я не могу принимать всерьез такие восторги. Это уж слишком! Две недели выступлений в «Ампире» проходят с аншлагом.
Несомненный успех! До окончания выступлений в театре «Ампир» получаю телеграмму от Любича из Лос-Анджелеса: «Премьера «Парада любви» состоялась. Боссы довольны. Успех колоссальный. Вы достигли вершины, Морис.»
В самом деле, мне чертовски везет! Возвращаюсь в Голливуд подписать контракт еще на два фильма на более выгодных условиях»
Шевалье снимается и дальше, сначала в фильме «Большой пруд» (1930), а затем выходят фильмы «Маленькое кафе» (1931). В 1931 году Морис снимается с Клодетт Колбер и Мириам Хопкинс в музыкальной комедии «Улыбающийся лейтенант» и, несмотря на пренебрежительное отношение публики к мюзиклам, фильм прогремел. А после съемок Мориса с Джанетт МакДоналд в фильме «Один час с тобой» (One Hour With You, 1932), который тоже был весьма успешным, публика заинтересовалась мюзиклами снова. Благодаря его популярности студия вновь сняла его в паре в этом же году с Джанетт в фильме «Люби меня сегодня» (Love Me Tonight) и фильм до сих пор считается одним из величайших фильмов-мюзиклов.
Когда Морис познакомился с Джанетт МакДоналд, он сразу же был покорен ее красотой и попытался за ней «ухлестнуть», но Джанетт твердо поставила его не место. Морис, который не привык быть отвергнутым женщиной, пусть и красавицей, прозвал ее «Ханжой», на что Джанетт назвала его «самым быстрым щипачем в Голливуде». О ней же он сам написал так: «Позже я услышал, что ее называют «Железной Батерфляй», хотя я с удивлением узнал, что она обладает чувством юмора, причем в ней было много юмора. Когда мы работали вместе, она всегда возражала против рискованных историй». Сама же Джанетт вела себя сверхкорректно. «Парад любви» имел ошеломляющий успех. Окруженная после премьеры толпой журналистов, она говорила о Любиче, о Шевалье, о счастье, что выпало ей, - работать с такими талантами. На все вопросы о себе отделывалась шуткой.
- Кого вы любите, мисс МакДоналд?
- Разве из фильма это не ясно? - уклонилась она от ответа.
В 1934 году Шевалье снялся в первом звуковом фильме Франца Легара «Веселая вдова» опять же с Джанетт МакДоналд и, пожалуй, это один из самых известных его фильмов. Он стал одной из звезд Голливуда, что было весьма редко для французских артистов. В 1935 году он подписал контракт с MGM, а через год вернулся в Париж.
Во время пребывания в Голливуде, Шевалье заработал репутацию крохобора. После начала съемок в Paramount, он заупрямился платить за стоянку своего авто на студии, посчитав оплату в десять центов за день слишком большой. После торга, ему удалось сэкономить пять центов. Еще одна история рассказывает: однажды во время беседы, ему предложили сигарету, он взял ее и, вежливо поблагодарив, положил ее в карман и, как, ни в чем, ни бывало, продолжил разговор.
Но в Голливуде он казался одиноким. Когда Морис не заигрывал с девушками-хористками, он действительно чувствовал себя потерянным. Он попытался подружиться с двумя другими известными в Голливуде французами - Адолфом Менжу и Шарлем Буайе. Шарль пытался привить ему вкус к хорошей литературе и представить художественной элите, пригласив в ряд художественных галерей. И действительно Шевалье пытается подражать и копировать хороший вкус Шарля. Но, в сущности, он по большей части «играет роль» бедного уличного парня, кем в действительности и является. При разговоре на английском он демонстрировал сильный французский акцент, хотя его разговорный английский был довольно-таки беглым и даже больше американским.
В 1934 году он развелся с первой женой и женился на танцовщице Ните Рэй.
Во время Второй Мировой войны Шевалье продолжает свои выступления, в том числе и для немецких солдат. Он восхищается маршалом Филиппом Петэном, что приводит его к сотрудничеству с режимом Виши во время войны, о чем многие поклонники теперь забыли. Не может быть никаких сомнений в том, что он активно поддерживал правительство Виши и его политику, что способствовало его дальнейшей карьере при немецкой оккупации и позволило ему продолжить вести жизнь привилегированную и весьма обеспеченную, в то время как многие его соотечественники боролись против оккупации. Он переезжает в Канны, что могли позволить себе только богатые и знаменитые, но он свободно живет там со своей женой (хотя она была еврейкой) и дает несколько спектаклей. В 1941 году он играет новое ревю в «Казино де Пари» под названием «Привет, Париж», что стало еще одним его успехом. Такие песни как «Ça sent si bon la France» и «La Chanson du maçon» стали хитами. Нацисты просили Шевалье выступить в Берлине и спеть на сотрудничающей с ними радиостанции «Радио-Париж». Шевалье отказывается, но поет перед военнопленными в Германии, в том лагере, в котором он был в качестве военнопленного в годы Первой Мировой. Таким образом, ему удалось освободить десять человек в обмен. В 1942 году он вернулся в Бокка близ Канн, а уже к сентябрю Морис возвращается в столицу. В 1944 году, когда силы союзников освободили Францию, Шевалье был обвинен в коллаборационизме. И даже если он и был оправдан французским судом, английская пресса по-прежнему крайне враждебно описывала, что он сохранил значительную часть своего богатства и приобрел имущество под нацисткой оккупацией. Ему несколько лет отказывали в визе.
Но в своей собственной стране, однако, он по-прежнему популярен. В 1946 году он растался с Нитой Рэй и начал писать свои мемуары, которые писал довольно долгое время.
После окончания войны, несмотря на возраст, Шевалье не снижает творческой активности. Где он только не гастролирует: концерты проходят в Бельгии, Швейцарии, Швеции, Дании, Англии, США, Канаде и возвращается во Францию в 1948 году.
Выступления в лондонском зале «Эмпайр рум» проходят с ошеломляющим успехом - Шевалье бьет все рекорды.
В Нью-Йорке прошла премьера цветной телевизионной передачи «Морис Шевалье-шоу» продолжительностью девяносто минут. И снова большой успех.
В 1949 году он в Стокгольме принимает участие коммунистическом митинге против ядерного вооружения. А поскольку в 1944 году он уже принимал участие в коммунистической демонстрации в Париже - это делает его менее популярным в начале 1950-х в США (годы наступившей маккартиевской волны антикоммунизма). А в 1952 году ему даже было отказано в повторном въезде в США, потому что он подписал антиядерную петицию известную как «Стокгольмский призыв».
Журнал мужских мод «Адам» в середине 1950 х годов признал Шевалье самым элегантным артистом Франции. В знак этой чести певец получил «Золотое яблоко».
В 1952 году он купил в собственность в пригороде Парижа коммуну (самое мелкое административное деление Франции) «Marnes-la-Coquette» и в честь своей матери назвал «'La Louque». В 1952 году он знакомится с Джени Мишелс, молодой разведенной женщиной с 3-мя детьми и у них начинаются романтические отношения.
В 1954 году, после падения МакКарти, Шевалье приветствуют в США. Он успешно снимается у Билли Уайлдера в фильме «Любовь после полудня» (Love in the Afternoon, 1957) с Одри Хепберн и Гэри Купером и обретает и новую популярность и новую аудиторию, когда появляется в музыкальном фильме «Жижи» (Gigi, 1958) с Лесли Кароном и Хермионой Джинголд и в нескольких фильмах «Уолт Диснея», что побудило Голливуд присудить ему почетную премию киноакадемии за достижение в сфере развлечений.
Шевалье также имеет звезду на Голливудской аллее Славы.
Шевалье продолжал работать до старости с энергией и энтузиазмом. В начале 1960-х годов, он посетил Соединенные Штаты и в период между 1960 и 1963 годах сделал восемь фильмов. Один из этих фильмов, снятый в 1961 году, фильм «Фанни», в котором он снимался с Лесли Карон и Шарлем Буайе. Этот фильм является обновленной версией Марселя Паньоля «Марсельская Трилогия». В 1965 году на 77 году жизни, он сделал еще один мировой тур. В 1967 году он побывал в Латинской Америке, снова США, Европе и Канаде. На следующий год, на 1 октября 1968 года он объявил о своем прощальном турне.
Наиболее известны его фильмы «Молчание - золото» (1947), «Жижи» (1958), «Канкан» (1960), «Фанни» (1961), «В поисках потерпевших кораблекрушение» (1962).
Шевалье-киноартисту свойственны изящество, легкость, музыкальность и в тоже время психологическая глубина и драматизм.
«Морис Шевалье пел на эстраде семьдесят лет: в двенадцать он начал в заурядных кафе-шантанах (ныне переводят изысканнее - в кафе-концертах), потом были самые роскошные ревю и залы, в восемьдесят лет он распрощался с концертами, с переполненными театрами, с телевизионными и радио-шоу, он один (один!) мог часами держать в своей власти многотысячную публику, - пишет Л. С. Мархасев. - Он спел тысячу песен и записал триста пластинок. В восемьдесят лет он, наконец, сказал себе:
«Хватит быть рабом ежевечернего успеха. Теперь ты можешь немного отдохнуть, старый Момо!»
Гигантский именинный пирог в честь восьмидесятилетия Шевалье был изготовлен в форме его знаменитой шляпы-канотье, и легкая рука «первой дамы» современной французской песни Мирэй Матье при помощи «Короля Мориса Первого» разрезала пирог, дабы каждый из признанных ныне шансонье получил свой кусок.
В 1970 году он спел песню для мультфильма Уолта Диснея «Коты аристократы» (Aristocats). Это ознаменовало его последний вклад в киноиндустрию. Во время поездки в США, он решил остаться там, но...
Обнаружив, что стал импотентом, Морис Шевалье попытался покончить с собой, приняв дозу снотворного и перерезав себе вены. Его спасли, однако через несколько месяцев у него отказали почки. Он потерял сознание в кинотеатре на Елисейских полях и в тот же вечер 1 января 1972 года Морис Шевалье умер от сердечного приступа после операции на почках в возрасте 83 лет. Он был погребен на кладбище «Marnes-la-Coquette» предместья Парижа. Актера похоронили в его сценическом костюме с соломенной шляпой на груди. Но и тут не обошлось без казусов. На кладбище во время церемонии произошла драка между фотографами, один из которых упал в могилу прямо на гроб (1971).
Шевалье - подлинный идол Франции. В Парижском музее восковых фигур его статуя была поставлена рядом со статуей президента.
Когда Шевалье умер, президент Франции Жорж Помпиду сказал: «Его смерть для всех большое горе. Он был не просто талантливым певцом и актером. Для многих французов и не французов Шевалье воплощал Францию, пылкую и веселую».
Этими словами президента республики смерть эстрадного певца приравнивалась к событиям государственного масштаба.
О его смерти «Times» в Лондоне написал: «Париж утратил другую часть его истории и его легенды».
В кино пришел с эстрады. В своей знаменитой соломенной шляпе и с тросточкой он создает образ «типичного» среднего француза - балагура и юбочника. Таков он уже в 1911 в фильме Макса Линдера «По привычке» (Par Habitude). В дальнейшем совмещал карьеру певца и киноактера во французском и американском кино.
В 1937 Жюльен Дювивье дает ему сыграть одну из лучших его ролей «Герой дня» (L'homme Du Jour). Рене Клер снимает его в Великобритании в комедии «Ошеломляйте новостями» (Break The News, 1938). Он же после войны снял Шевалье в роли стареющего ловеласа, который вынужден признать свое поражение и уступить место молодому сопернику в фильме «Молчание - золото» (Le Silence Est d'Оr, 1947). Жан Буайе использует его в 1954 в картине «У меня было семь дочерей» (J'avais Sept Filles). Шевалье снялся также у Жана Негулеско, Эрнста Любича, Т. Янга, Майкла Кертица и др.
Несмотря на обилие ролей в кино, найдется лишь несколько, которые делают честь подлинному таланту Шевалье. В 1958 был удостоен премии Оскар за вклад в киноискусство.
|
